растений: по поверью, запрещено срывать высокие кусты луговика или использовать его стебли как зубочистку. Иначе злые духи или черти могут вселиться в нарушителя этого запрета. Часто нечисть заклинают уйти в эту траву или остаться рядом с ней.

Сравним это с легендой, о которой сообщает Иаков Ворагинский (J. W. Wolf, Beitr. II, 242 – Jacob a Voragine): некий злой дух может сидеть в листьях или между листьев пучка салата.

Глава 13. Дерево как обиталище домового

Рассмотренные выше сказания имеют дело с уже описанным представлением, согласно которому душа связанного симпатическим средством с деревом человека после смерти этого человека переходит в дерево, а после обработки полученной из него древесины остается в балке и становится корабельным домовым (судовым домовым) – Klabautermann. То есть перешедший в дерево дух человека защищает судно.

Также во многих сказаниях сообщается о том, что домовой селится в балке дома и находится там, где будет эта балка. Это значит, что ранее этот дух был духом того дерева, из которого изготовили балку или перекрытие.

В. Менцель (W. Menzel) считает, что домашний кобольд произошел от дерева. Этот исследователь ссылается на такое сказание:

Один домовой в Заксенхайме (Sachsenheim), так называемый Клопферлей (буквально – «стуканец», Klopferlee), дарил девушке по монете каждый раз, когда та спускалась в погреб. Но когда об этом узнал один рыцарь и приказал девушке принести больше монет, этот дух явился перед рыцарем, держа во рту дубовый лист. На веточке вместе с листом было три желудя. Они загорелись и сожгли весь замок того рыцаря.

Не значит ли этот дубовый лист, что домашний дух-покровитель решил вернуться в лес?

Глава 14. Дерево как дух-хранитель или как место обитания духа-хранителя

В любом случае, в круг данных представлений входит то, что идеальный двойник (или доппельгенгер) человеческой души – это дух-хранитель (он же genius tutelaris) с выделенной персональностью (или с общим родом) под названием фюльгья (Fylgja). Древние норвежцы считали, что фюльгья обитает в дереве (см. Myth. 2 828ff. Mannhardt. Germ. Mythen 306 ff.).

Однако чтобы полностью раскрыть это представление, мы приведем ряд свидетельств, которые помогут проиллюстрировать нашу идею.

Глава 14а. Дерево – Древо жизни

Мы часто говорим образно: «Дерево моей, твоей, его и т. д. жизни зеленеет, увядает, умирает…»

Это сравнение человеческой и растительной жизненной силы, распространяющееся и на личные аспекты, постоянно возвращает нас к одному и тому же повторяющемуся образу.

В то время как мы понимаем, что присущая нам жизнь, единство предметов и изменений нашего бытия, выражается с помощью этого образа. И сам образ духа дерева в широком смысле предстает в сознании многих людей как нечто реальное и самостоятельное. Это похоже на двойника, который либо принимает участие в судьбе человека, либо отражает ее изменения, либо даже определяет судьбу, влияя на нее фактом своего существования или действуя помимо своей воли (т.е. исполняя волю иного существа, прим. пер.).

У Ореста Миллера в описании русской свадьбы в Пермской губернии мы видим, как невеста представляет свое отношение к будущему мужу:

«Nur wenig schlief ich Junge, / Мало я, молодушка, спала,

Wenig die ganze Nacht. / Малым-мало ночь.

Doch in dem Schlummer hatt’ ich / Да в ту ночь мне-то

Einen schönen Traum. / Сон привиделся.

Ich sah in Hofes Mitten / А видала я посреди двора

Wuchs ein Cypressenbaum / Растет дерево-кипарис,

Und ihm zur Seit’ ein andrer, / Что с одной его стороны

Ein zuckersüßer Baum. / Древо сладкое,

Und auf dem Baume waren Goldener Zweige viel, / А на нем-то ветви золотые,

Zweige von Gold und Silber. / Ветви златые да серебряные.

Da sprach das Haupt des Hauses, / И сказал мне хозяин дома,

Der Meister ’liebes Herz, / Сказал старший сам «Ты любимая,

Soll ich den Traum dir deuten? / Да поведать ли тебе сон твой надобно?

Sieh der Cypressenstamm / Ты смотри, что тот кипарис —

Bin ich, der ich dein eigen. / Это сам есть я, твой суженый.

Der zuckersüße Baum / А то дерево, что медовое,

Bist du, und du bist mein. / Это ты – моя женушка.

Und auf dem Baum die Äste / Да те ветви злата-серебра

Sind unsre Kleinen ja, / Дети наши малые,

Die lieben teuren Kinder. / Да любимые, драгоценные.

И даже в сотнях миль от Перми – в городе Затерланд (Saterland) – мы встречаем близкого родственника этого свадебного обычая.

В один угол простыни, которую получает жених, когда покидает отчий дома и переходит в чужой двор (и только в этом случае) расшивают разноцветными нитками. На ней вышивают следующий сюжет: разные цветы цветут на дереве. На верхушке этого дерева, на ветках с листьями сидят петухи (очень понятная символика). С обеих сторон ствола этого дерева вышивают инициалы имени и фамилии жениха.

Невесты на своем белье, у воротника, с обеих сторон вышивают дерево и первые буквы своего имени и фамилии.

Это дерево судьбы или дерево жизни, как считают сами молодые люди. Его пересаживают из родной почвы в новое место. Там оно будет зеленеть, расти и приносить плоды.

На том же воззрении основан ряд замечательных свадебных обычаев, принятых у многих немцев, славян и чухонцев.

Перед молодой семейной парой во время свадебного празднества выносят зеленые деревца, зеленой веткой украшают коляску молодоженов, на которой невеста отправится в свой новый дом, зеленью украшают крышу или входную дверь дома молодоженов.

В Дремлинге (Drömling) подружки невесты по пути в церковь подносят молодым горящие свечи на плетеных подставках из молодых веток ели или бука.

В регионе Вендланд, Ганновер (Wendland), девушки держат венок, пока свидетели и жених с невестой исполняют ритуальный танец. Также в свадебном обряде присутствуют молодые зеленые ели, украшенные горящими свечами. Когда супруги начинают забивать огонь свечей платками (это значит, что они хотят оставить дерево своей жизни для себя), тем самым они дают сигнал для начала общих танцев.

К тому же в вендских деревнях в районе Ратцебурга (Ratzeburg), зеленым деревцем украшали повозку молодых.

В Верхнем Пфальце (Oberpfalz) на внешнем конце оглобли в повозке молодых, которую друзья подают невесте, мы можем увидеть резной ствол ели. Помимо прочих украшений в швабском свадебном обряде в Эингене (Ehingen) встречается прялка, супружеское ложе, шесть елей, украшенных золотой мишурой и цветами.

На литовских крестьянских свадьбах в Курляндии, когда молодожены выходили из спальни, жениху задавали вопрос, справился ли он со своей задачей. Если он отвечал положительно, праздник продолжался, а на козырек дома устанавливали крупное зеленое деревце или вешали венок. Символика тут вполне понятна: очевидно, что древо жизни жениха или образованного им рода будет хорошо стоять только на плодородной почве.

В Швеции венчальные места на свадьбе делают следующим образом: берут стул или лавку из церковного хора, украшают ее по бокам двумя елями, цветами, золотой мишурой, а затем натягивают сверху белую простынь с разными украшениями.

В Висбю (Väßbo), Швеция, вечером перед свадьбой по обе стороны всех входных дверей, проходов и на венчальных воротах ставят ели.

В Цвотагрунде (Zwodtagrunde), Фойгтланд, как и в Тюрингии, перед домом новобрачных высаживают пихты. В окрестностях Веймара местные парни и девушки в вечер пред свадьбой высаживают у дома молодоженов зеленые ели и связывают их гирляндами из цветов, украшают их венками, разноцветными лентами и лимоном, на шкурке которого вырезают имена жениха и невесты.

Это уже переходит в другую форму обычая, который мы рассмотрим в связи с обрядом установки майского дерева (Maibaum) и майскими праздниками.

Нередко случалось